Архангел падший, приняв образ змея, разговаривает с девой, обрученной мужу, и обманывает ее. Это – грехопадение. У жены в Раю еще нет имени. Лишь после изгнания из Рая Адам даст ей имя Хава, или Ева, что значит «жизнь». Первое звено греха в человеческом роде, а вместе с ним и косвенная причина смерти – женщина – называется «жизнью», но не в насмешку, а ради пророчества. Жизнью должна стать Евина Дочка, к Которой тоже придет Архангел, только не падший, а славный.
Он придет и скажет: «Радуйся, Благодатная. Господь с Тобою». Слов таких никогда не говорили ангелы людям. Ни Моисею, ни Илии, как бы ни были велики эти оба, ни кому-то еще.
Моисей, проживший 40 лет во дворце фараона, еще 40 – в горах среди овец и наконец еще 40 – в пустыне, предводительствуя евреям, описал в кратких словах историю грехопадения.
Лука, «врач возлюбленный», спутник Павла и один из 70 апостолов, описал Благовещение.
Эти рассказы зафиксированы не только в разные времена, но и на разных языках. Моисей – на иврите, Лука – на греческом. Но приложенные друг к дружке, эти рассказы образуют подобие зеркального отражения. Все главные черты в них тождественны друг другу, и только знак «минус» моисеевого рассказа меняется на знак «плюс» в Евангелии.
Если Господу было угодно родиться от Жены, то почему Он не родился сразу от Евы? Зачем нужна была эта длинная, кровавая и запутанная трагедия, называемая «историей»? Неужели наш мир для Него – подобие театра? Конечно, нет.
Дело в том, что нельзя, невозможно родиться Богу от любой жены. Любой куст может стать Неопалимой купиной, если Бог того захочет. Но не всякий человек может быть вместилищем наивысшей благодати. В большинстве случаев куст сгорит в пламени Божества, а, говоря евангельски, и «мехи прорвутся, и вино прольется».
Во всех женщинах – одна природа и органы пола приспособлены к вынашиванию и рождению. Но не во всех женщинах одни мысли, одна чистота, одна молитва, одно желание служить только Единому и больше никому. Господь воплотился и стал человеком, как только нашел Ту, от Которой стало возможно Боговоплощение.
Вся история мира до Рождества, говорит Иоанн Дамаскин, двигалась в сторону рождения человечеством лучшего цветка – Богородицы. И в слове «Богородица», говорит Дамаскин, помещается весь Промысл Божий о ветхозаветном мире. Ради этого – избрание одного человека – Авраама.
Ради этого – дарование Аврааму потомства и превращение этого потомства в многочисленный народ. Ради этого – дарование народу Закона. (Нужно было отделить и оградить этот народ от всех прочих, чтобы в недрах его вырастить Деву, достойную стать Матерью Мессии.)
И вот Она родилась.
Уже прошли, незаметные для посторонних глаз, годы жизни при Храме – годы, овеянные тайной, пронизанные благодатью; годы, прожитые под недремлющим взором Всевидящего Ока.
Уже девочка стала девушкой, и в Храме больше оставаться было нельзя. Уже обручили Ее вдовцу из Ее же колена, который должен был хранить и оберегать врученное ему сокровище.
Она никогда не была праздной. За годы жизни в Храме Она привыкла чередовать молитву с работой, а работу с чтением и богомыслием. И тогда Она тоже была занята делом, когда, не раскрывая дверей, в Ее доме появился Архангел.
Есть иконы, на которых Дева прядет. Это, скорее, символ, чем факт, поскольку в Ее чреве и от Ее кровей для Бесплотного соткалась Плоть. Прядение указывает на это. И есть иконы, где Она читает. Читает, конечно же, Писание и, быть может, те самые слова, где говорится: «Се Дева во чреве примет и родит Сына».
Так или иначе, Книга подходит больше. Ее многочисленные буквы, точки и крючочки так похожи на обилие ветвей и листвы на дереве. Дева Мария ведь исправила Евину ошибку, загладила прежнее непослушание. В листве райского дерева тогда спрятался змей, а в буквах этой Книги таится небесный смысл. Там, у дерева, праматерь была в высшей степени нерассудительна, доверчива, поспешна в решениях. Здесь Мария проявляет сдержанность и мудрость. Она проявляет наличие у Нее духовного опыта, редкого, почти невозможного для Ее отроческих лет.
Совсем недавно тот же Архангел, «Гавриил, предстоящий пред Богом» (Лк. 1: 19), явился в Храме священнику Захарии и возвестил о будущем зачатии Предтечи. Тогда старый священник «смутился, и страх напал на него» (Лк. 1: 12).
Когда же Дева Мария увидела небесного гостя, Она «смутилась и размышляла, что бы это было за приветствие» (Лк. 1: 29).
Разница очевидна: священник боится, Дева размышляет. Она смотрит на гостя молча, так, словно Она привычна к посещениям сверху. Она молчит и рассуждает в себе. Это проявление дисциплины ума высшей пробы; это аскетическая зрелость высшего порядка.
Никакой мистический экстаз не овладевает Ею, помимо Ее воли. Она предельно собранна. Она вслушивается в слова Гавриила, а тот объясняет Деве, что пророчества исполняются. На языке понятий, доступных только уму и сердцу истинных израильтян, чающих утехи Израилевой, Гавриил говорит о рождении Сына, Которому будет дан престол Давида, Который воцарится над домом Иакова и Царству Которого не будет конца.
Дева слушает.
Надо думать, что Она не просто слушает, но слушает и молится, силясь почувствовать, обман ли это, подобный шепоту змея в Раю, или правда Божия. Один раз Она позволяет Себе вопрос: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?»
В ответ Гавриил говорит о Духе Святом и о Силе Всевышнего, Которые имеют найти на Нее и осенить Ее. Дух Святой – это Утешитель, а Сила Всевышнего – это Слово Божие и Сын. Он здесь, Он смотрит на Ту, Которая будет Его земной Матерью. Он ждет Ее согласия.
Ведь еще не произошло зачатие. Еще только идет диалог Ангела и Девушки. Вся история мира истончилась до слабости нити. Испугайся Дева, скажи: «Я боюсь! Отойди от Меня», – и Ангел отойдет, а история продолжится. Продолжится поиск земной Матери для Безлетного Сына.
Мария не должна отказываться ни из чувства недостоинства, ни из чувства страха. Она должна быть выше Моисея, который, слыша повеление идти в Египет и уводить народ, то ссылается на дефект речи, то спрашивает, что именно ему говорить израильтянам.
Дева отвечает: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему».
Все!
Двери души Марии раскрыты воле Божией и замыслу о Ней, а через Нее – о всех нас. Человечество в Ее лице сказало Богу: «Да!» Человечество сказало: «Приходи! Приходи тем чудным и неожиданным способом, которым Ты решил прийти».
Бог, уважающий свободу человека, получает человеческое разрешение на то чтобы творить в тайне от праздных взглядов Свои великие дела, открытые и понятные одним только смиренным душам. Об этом скоро Сама Мария пропоет, встретившись с матерью будущего Предтечи.
«Низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; Алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем» (Лк. 1: 52–53).
***
Наши молитвы в большой части своей повторяют однажды сказанные ангелами слова. Мы поем, вслед за серафимами, на литургии: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф». Мы читаем и поем Трисвятое. Мы начинаем утреню ангельскими словами: «Слава в вышних Богу, и на земле – мир, в человецех благоволение».
К Божией Матери мы тоже обращаемся ангельскими словами. «Радуйся, Благодатная. Господь с Тобою», – говорим мы Ей вслед за Гавриилом. Эти слова повторяются часто, далеко выходя за рамки праздника Благовещения. Вплотную к ним примыкают длинные похвалы великолепного Акафиста Благовещению, каждая строчка которого слаще рахат-лукума. Радуйся, Лествице, Ею же сниде Бог! Радуйся, мосте, приводяй сущих от земли на Небо! Радуйся, столпе огненный, наставляй сущия во тьме! Радуйся, покрове миру, ширший облака… Все эти похвалы рождены архангеловым голосом и радостью об исполнившихся пророчествах.
А что же сам Гавриил? Исполнив то, что было велено ему, и услыхав слова согласия от Девы, он видел, как зачинается в Ее чреве и принимает плотский образ Господь, и с благоговейным страхом покинул скромный Назаретский дом.
«И отошел от Нее Ангел» (Лк. 1: 38).
Он придет и скажет: «Радуйся, Благодатная. Господь с Тобою». Слов таких никогда не говорили ангелы людям. Ни Моисею, ни Илии, как бы ни были велики эти оба, ни кому-то еще.
Моисей, проживший 40 лет во дворце фараона, еще 40 – в горах среди овец и наконец еще 40 – в пустыне, предводительствуя евреям, описал в кратких словах историю грехопадения.
Лука, «врач возлюбленный», спутник Павла и один из 70 апостолов, описал Благовещение.
Эти рассказы зафиксированы не только в разные времена, но и на разных языках. Моисей – на иврите, Лука – на греческом. Но приложенные друг к дружке, эти рассказы образуют подобие зеркального отражения. Все главные черты в них тождественны друг другу, и только знак «минус» моисеевого рассказа меняется на знак «плюс» в Евангелии.
Если Господу было угодно родиться от Жены, то почему Он не родился сразу от Евы? Зачем нужна была эта длинная, кровавая и запутанная трагедия, называемая «историей»? Неужели наш мир для Него – подобие театра? Конечно, нет.
Дело в том, что нельзя, невозможно родиться Богу от любой жены. Любой куст может стать Неопалимой купиной, если Бог того захочет. Но не всякий человек может быть вместилищем наивысшей благодати. В большинстве случаев куст сгорит в пламени Божества, а, говоря евангельски, и «мехи прорвутся, и вино прольется».
Во всех женщинах – одна природа и органы пола приспособлены к вынашиванию и рождению. Но не во всех женщинах одни мысли, одна чистота, одна молитва, одно желание служить только Единому и больше никому. Господь воплотился и стал человеком, как только нашел Ту, от Которой стало возможно Боговоплощение.
Вся история мира до Рождества, говорит Иоанн Дамаскин, двигалась в сторону рождения человечеством лучшего цветка – Богородицы. И в слове «Богородица», говорит Дамаскин, помещается весь Промысл Божий о ветхозаветном мире. Ради этого – избрание одного человека – Авраама.
Ради этого – дарование Аврааму потомства и превращение этого потомства в многочисленный народ. Ради этого – дарование народу Закона. (Нужно было отделить и оградить этот народ от всех прочих, чтобы в недрах его вырастить Деву, достойную стать Матерью Мессии.)
И вот Она родилась.
Уже прошли, незаметные для посторонних глаз, годы жизни при Храме – годы, овеянные тайной, пронизанные благодатью; годы, прожитые под недремлющим взором Всевидящего Ока.
Уже девочка стала девушкой, и в Храме больше оставаться было нельзя. Уже обручили Ее вдовцу из Ее же колена, который должен был хранить и оберегать врученное ему сокровище.
Она никогда не была праздной. За годы жизни в Храме Она привыкла чередовать молитву с работой, а работу с чтением и богомыслием. И тогда Она тоже была занята делом, когда, не раскрывая дверей, в Ее доме появился Архангел.
Есть иконы, на которых Дева прядет. Это, скорее, символ, чем факт, поскольку в Ее чреве и от Ее кровей для Бесплотного соткалась Плоть. Прядение указывает на это. И есть иконы, где Она читает. Читает, конечно же, Писание и, быть может, те самые слова, где говорится: «Се Дева во чреве примет и родит Сына».
Так или иначе, Книга подходит больше. Ее многочисленные буквы, точки и крючочки так похожи на обилие ветвей и листвы на дереве. Дева Мария ведь исправила Евину ошибку, загладила прежнее непослушание. В листве райского дерева тогда спрятался змей, а в буквах этой Книги таится небесный смысл. Там, у дерева, праматерь была в высшей степени нерассудительна, доверчива, поспешна в решениях. Здесь Мария проявляет сдержанность и мудрость. Она проявляет наличие у Нее духовного опыта, редкого, почти невозможного для Ее отроческих лет.
Совсем недавно тот же Архангел, «Гавриил, предстоящий пред Богом» (Лк. 1: 19), явился в Храме священнику Захарии и возвестил о будущем зачатии Предтечи. Тогда старый священник «смутился, и страх напал на него» (Лк. 1: 12).
Когда же Дева Мария увидела небесного гостя, Она «смутилась и размышляла, что бы это было за приветствие» (Лк. 1: 29).
Разница очевидна: священник боится, Дева размышляет. Она смотрит на гостя молча, так, словно Она привычна к посещениям сверху. Она молчит и рассуждает в себе. Это проявление дисциплины ума высшей пробы; это аскетическая зрелость высшего порядка.
Никакой мистический экстаз не овладевает Ею, помимо Ее воли. Она предельно собранна. Она вслушивается в слова Гавриила, а тот объясняет Деве, что пророчества исполняются. На языке понятий, доступных только уму и сердцу истинных израильтян, чающих утехи Израилевой, Гавриил говорит о рождении Сына, Которому будет дан престол Давида, Который воцарится над домом Иакова и Царству Которого не будет конца.
Дева слушает.
Надо думать, что Она не просто слушает, но слушает и молится, силясь почувствовать, обман ли это, подобный шепоту змея в Раю, или правда Божия. Один раз Она позволяет Себе вопрос: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?»
В ответ Гавриил говорит о Духе Святом и о Силе Всевышнего, Которые имеют найти на Нее и осенить Ее. Дух Святой – это Утешитель, а Сила Всевышнего – это Слово Божие и Сын. Он здесь, Он смотрит на Ту, Которая будет Его земной Матерью. Он ждет Ее согласия.
Ведь еще не произошло зачатие. Еще только идет диалог Ангела и Девушки. Вся история мира истончилась до слабости нити. Испугайся Дева, скажи: «Я боюсь! Отойди от Меня», – и Ангел отойдет, а история продолжится. Продолжится поиск земной Матери для Безлетного Сына.
Мария не должна отказываться ни из чувства недостоинства, ни из чувства страха. Она должна быть выше Моисея, который, слыша повеление идти в Египет и уводить народ, то ссылается на дефект речи, то спрашивает, что именно ему говорить израильтянам.
Дева отвечает: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему».
Все!
Двери души Марии раскрыты воле Божией и замыслу о Ней, а через Нее – о всех нас. Человечество в Ее лице сказало Богу: «Да!» Человечество сказало: «Приходи! Приходи тем чудным и неожиданным способом, которым Ты решил прийти».
Бог, уважающий свободу человека, получает человеческое разрешение на то чтобы творить в тайне от праздных взглядов Свои великие дела, открытые и понятные одним только смиренным душам. Об этом скоро Сама Мария пропоет, встретившись с матерью будущего Предтечи.
«Низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; Алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем» (Лк. 1: 52–53).
***
Наши молитвы в большой части своей повторяют однажды сказанные ангелами слова. Мы поем, вслед за серафимами, на литургии: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф». Мы читаем и поем Трисвятое. Мы начинаем утреню ангельскими словами: «Слава в вышних Богу, и на земле – мир, в человецех благоволение».
К Божией Матери мы тоже обращаемся ангельскими словами. «Радуйся, Благодатная. Господь с Тобою», – говорим мы Ей вслед за Гавриилом. Эти слова повторяются часто, далеко выходя за рамки праздника Благовещения. Вплотную к ним примыкают длинные похвалы великолепного Акафиста Благовещению, каждая строчка которого слаще рахат-лукума. Радуйся, Лествице, Ею же сниде Бог! Радуйся, мосте, приводяй сущих от земли на Небо! Радуйся, столпе огненный, наставляй сущия во тьме! Радуйся, покрове миру, ширший облака… Все эти похвалы рождены архангеловым голосом и радостью об исполнившихся пророчествах.
А что же сам Гавриил? Исполнив то, что было велено ему, и услыхав слова согласия от Девы, он видел, как зачинается в Ее чреве и принимает плотский образ Господь, и с благоговейным страхом покинул скромный Назаретский дом.
«И отошел от Нее Ангел» (Лк. 1: 38).
Протоиерей Андрей Ткачев